Он не первый раз был хозяином снов этой особы. А понаблюдав за снами некоторых своих гостей, решил, что Регина, она же Королева, подходит для его торжественного выхода в этот интересный город как нельзя лучше. Из всех обитателей здесь было слишком мало тех, кто мог бы ему позволить обрести физическую оболочку.
Так как же удивить ее? Пока что Морфей предпочитал наблюдать, что и делал, оставаясь в этом загадочном сне невидимым. До поры.
Она спала, и в то же время бодрствовала: в этом месте ее мир выглядел иначе – здесь хоть и не было того, чего она хотела и добивалась, но он по-своему отражал ее суть. Женщина выглядела также пленительно, как и раньше: бледная кожа, черные, будто смоль, волосы, яркие проницательные глаза и приятные губы. Только нынче она выглядела шикарно, как настоящая королева. Что ее сделало такой? Может, гордая осанка и неторопливая походка? Или складка на лбу, когда ее Величество хмурится?
Путь из белой насыпи песка и каменной крошки не собирался заканчиваться, пока Морфей сам не захочет. По бокам этого путешествия – дикие заросли роз: с одной стороны белые, с другой стороны – красные, они настолько же прекрасны, как и опасны, из-за своих острых шипов. Прикоснись к ним, и обязательно отомстят за любопытство, показывая наглецу цвет его собственной крови.
Что же он мог ей предложить?
Дымка тумана рассеялась и перед Королевой, вольной представить себя в каком угодно образе (все-таки, это же был ее сон, женщина имела на это полное право), на глазах из под земли выросло дерево, разросшееся пышными ветвями. Цветки распускались один за другим, пока не созрели сочные спелые яблоки неистово багряного оттенка. Любимый цвет? Из-за ствола вышел Морфей, решив позволить красивой особе дать волю чувствам: он был в облике ее отца, доброго и верного человека, которому Регина могла поведать все свои печали.
«Расслабься, девочка», - мужчина с улыбкой вытянул руки, дожидаясь свою дочь, - «ты не одна здесь, все будет хорошо».
Сон был настолько же хорош, насколько сурова была реальность: именно для того Морфей следит за тем, чтобы каждый находил здесь те эмоции, которых не хватало людям в настоящей жизни.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-06-14 23:25:02)

Яблоко, которое уронила женщина, не падало тяжелым грузом на землю рядом с чудесной яблоней. Это был сон, поэтому плод всего лишь медленно и торжественно опускался, словно зависнув в сочной патоке, словно сам желал оказаться уже в свободном падении… Морфей уже решил, что может с этим сделать. Пожалуй, это мог бы быть великолепный, отмеренный самим им срок присутствия здесь близкого человека Регины, потому что когда яблоко упадет – образ этого мира изменится. Этого хватит.
-А для чего я жил, сокровище мое? Для того же был готов и умереть… - старик обнял красавицу-дочь, ласково поглаживая ее по волосам, будто утешая. Впрочем, почему же «будто»? Этот родительский жест, на грани эмоций и ощущений, должен был помочь Королеве почувствовать себя легче. Горло сдавил горячий, бьющийся пульс – эта забота показалась такой трогательной, что сам Морфей был готов уронить слезу, но не мог. Он мысленно произнес слово «папа» еще пару раз, будто пробуя его на вкус. Иногда приятны были эти чувства, пусть только и во сне, владыка понимал их. Мужчина мягко отстранился, удерживая Регину за поникшие плечи, посмотрел ей в глаза и улыбнулся, - сожалею, что я не смог сказать этого раньше: все ради твоего счастья, родная.
«Папа» прикоснулся к щеке женщины, смазывая слезы. Как жалко сейчас было на нее смотреть…
-Я давно простил тебя, - это была неправда, но слишком сладкая, чтобы ее не произнести. Ложь наказуема, но только не во сне, который отличается от того, что могло бы быть на самом деле, встреться Королева с отцом. Хотя, может Морфей ошибался, и желаемое оказывалось вполне понятным и доступным. Где-то в глубине души, возможно, Регина ждала такой встречи и представляла ее такой же.
-Скажи, дочь моя, ты стала счастливой? – родители волнуются о детях, не зная покоя даже на небесах.
У Королевы осталось слишком мало времени для ответа: то самое яблоко уже опустилось на землю, погрузившись в нее как в молоко, не оставив и следа. Светлый мир пошел трещинами, небо раскалывалось на части, превращаясь в стекло. Всего через какую-то пару мгновений не было ни сада, ни яблони. То, что раньше было трещинами, стало гладким полом с текстурой дерева (у такого пола было название, Морфей не помнил, какое именно – уж слишком интересным получалось видение), а стекло превратилось в окно.
Регина стояла за спиной у Генри. Вокруг мальчика в хаотическом беспорядке валялись карандаши и прочие принадлежности для рисования. Он, расположившись за столом, с увлечением рисовал дом, напоминающий замок, у берега моря. Где-то в его стенах можно было заметить счастливо улыбающуюся пару, мужчину с мечом и женщину с луком. У ворот замка стояла еще одна женщина, вся в черном. Но, кажется, она уходила?
-Злые чары были рассеяны и Злая Королева была изгнана из Королевства, - тихо бормотал ребенок себе под нос.
Морфей тоже наблюдал со стороны, но был невидим. Ну как, невидим... Владыка снов покосился по сторонам, оценивая невзрачное куцое оперение. Воробей на ветке дерева, пожалуй, вполне хорошая маскировка, только отчего-то хотелось прыгать.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-06-18 15:50:08)

Морфей чувствовал, что едва ли сон приносит Королеве облегчение. Те эмоции, от которых Регина закрывалась в свою спасительную раковину, те, которые считала слабостью – захватили ее сердце здесь. Возвращение в мир реальный будет тяжелее, чем от забытья, которое было бы приятным. С другой стороны – этот зануда любил играть, учить, заставлять понимать что-то, в чем иногда было трудно признаться.
Генри резко обернулся, смазав изображение длинного черного подола толстым мелком. Его руки были в цветной пыли, сам мальчик пах бумагой и крошкой от воска. Увлекся настолько, что был бы сам готов пойти помыть руки и привести себя в порядок, как любила «мама», но, будто бросая вызов, специально дожидался этих слов от женщины, которая смотрела на него с таким страдальческим взглядом… Было видно – Генри ей не доверял: ребенок слегка щурился и хмурил брови.
-Нет, - возразил он, - добрые люди остались добрыми, они будут сражаться, и никогда не сдадутся.
Пик раздражения, казалось, должен был прийти тогда, когда Генри поманил воробья в самодельный красочный скворечник.
«Спасибо, малыш», - Морфей, не сопротивляясь, обскакал тесное темное убежище, вытряхнул мелкой лапой половину зерен и уселся, нахохлившись. Он смотрел на Регину, поворачивая голову и так, и этак. Эта коробка, в которой он сидел – разве не Маргарет помогала мастерить это чудо? Не та ли Белоснежка, наивность которой когда-то разрушила счастье красивой молодой девушки?
-Завидую воробью, для него это не клетка, а дом, - процитировал любимую учительницу Генри, после чего мудрый не по годам сорванец выбежал в коридор. Скворечник, на глазах Королевы, приобрел вид замка, в котором она родилась. Воробей, намекая, подвинул крылом пшеничное зерно и с трудом воздержался от поклона. Угощайтесь, мисс Миллз. Почему бы не пользоваться возможностью смешать все миры в один? Несмотря на скоротечность снов, ночь скоро закончится и Регину разбудит какая-нибудь незначительная мелочь вроде свежего утреннего ветерка, задувающего в приоткрытые окна или шелест колес транспорта.
Но это все неважно, ведь теперь Морфей собирался показать женщине еще одного человека, которого она любила. Ну разве можно называть ее злой, когда видно, что Королева буквально разрывается на части..?

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-06-23 15:24:19)

Даже во сне мальчик не принадлежал женщине, которая опекала его и заботилась о нем почти с самого рождения. Можно ли было назвать это неблагодарностью, или стоило все же сделать так, чтобы Генри перестал грезить хорошим концом? Не расстраивайся, Королева. Может, когда у тебя будут собственные, действительно свои дети, они смогут понять и поддержать так, как того заслуживает ваша светлость…
Мир был искажен горем, мечтой, забытьем, где были только приятные ощущения и любимые лица. Их так недоставало в реальном мире, что в этой невероятной обители их поиск не считался слабостью. Морфей теперь не стал прятаться: он выглядел, знал, чувствовал как настоящий возлюбленный, погибший по прихоти матери Регины. Кто знает, может так мисс Миллз перестанет себя терзать муками совести и чего-то незавершенного? Чувствовал владыка снов, что женщину беспокоят мысли о том, что она чего-то не сделала, не успела, не изменила – а должна была. Бедняжка… Разве стоит этого бояться?
-Регина, - голос Даниэля даже не надо было придумывать, память гостьи сама показывала ей интонацию и тембр. За своим именем наверняка трудно было различить также цокот копыт. Молодой человек вышел из-за дерева, ведя под уздцы любимца подопечной. Конь нетерпеливо фыркал и непрестанно прядал ушами, надеясь, что ему скоро дадут показать себя, - ты не забыла, что сегодня хотела покататься? Иди, я подсажу тебя.
Вороной был накормлен и вычищен, с волоском к волоску расчесанной гривой – и вправду был любимцем, вполне заслуженно. Ни один конюх не перебирал сено так тщательно, как Даниэль для коня госпожи, лишь бы только он не понес из-за какого-нибудь неудобства.
Мужчина наклонил голову, обеспокоенный видом любимой.
-Что-то случилось? – это был всего лишь сон. Очередное облако мыслей, за пределами которых не было и не существовало предыдущих видений. Морфей бы не удивился, если бы Королева уже забыла о них.

Когда Регина снова заснула, то, оказавшись в мире сна, почувствовала боль в правой ноге. Режущая, давящая, тянущая одновременно – она мешала двигаться и понять, что происходит. Темнота вокруг смешивалась с запахом гари, железа и кожи дорогой обивки автомобиля. Голова была тяжелой, мысли подбирались вяло. Где она была, что случилось..? При всем при этом висок упирался во что-то твердое и женщина вряд ли сообразила, что это на самом деле крыша ее авто, сам транспорт перевернут…
Новая темнота сменилась пробуждением от боли.
За что Морфей устроил такое испытание?
Теперь в машине Регина была не одна – на ремне соседнего сидения в таком же положении не то висел, не то лежал Генри Миллз. Мальчик был без сознания, до поры, пока не пошевелился. Прищуренный его взгляд и слабый вид только доказывали то, что случилось что-то ужасное.
Через новую темноту Регина могла почувствовать, как кто-то ходит рядом. Если бы она видела, понимала и знала… Но, может, первая леди города догадывалась? Ведь за кустами была вывеска Сторибрука, так называемая граница, которую никто никогда не мог пересечь. Королева сама поплатилась за свое отчаянное действие. Стоило ли оно того?
-М… мам?
Голос был единственным звуком в глухой тишине, в которой будто ничего, кроме этого слова не существовало. Генри не шевелился, только смотрел на мэра города, на эту женщину, потом улыбнулся.
-Ты жива, мам… - хрипло произнес мальчик и, устало засопев, закрыл глаза. Нет ли большего ужаса, чем этот? Единственное существо, которое обладало ценностью гораздо выше магии, созданного Королевой мира, которое было важнее всех существующих целей. Тот ребенок, что делал Королеву счастливой, сейчас умирал на глазах: через разбитое стекло автомобиля торчала ветка, с его стороны. Ее окровавленный конец выглядывал из спинки сиденья – таким сильным был удар.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-07-26 03:50:22)

Тяжелый сон… Да и сон ли? Сейчас все казалось настоящим: это давление в груди, тяжесть, раны… Сбившееся дыхание и отчаяние от того, что некого позвать на помощь.
Им не следовало уезжать из Сторибрука.
Генри, очнувшись, приоткрыл глаза и пошевелил пальцами, пытаясь поднять к Королеве руку. В отличие от женщины он был удивительно спокоен, будто не собирался бороться и, будучи гораздо рассудительней, понимал, что до города не доживет – даже если приемная мать освободит его из этой машины. Но он же всего лишь ребенок, маленький мальчик.
В чем-то упрямый, безответственный, но он был воспитан Королевой!
-Мам… трудно дышать, - это была его последняя искренняя жалоба, - я тебя… люблю.
И еще тяжелее ему было говорить: он дрожал, боялся и еще больше смерти боялся заплакать, поверить, что все это правда. Королева – верила.
Генри затих окончательно, теперь Регине нечего было исправлять.
Тишина вокруг стиснула единственную машину клещами, чтобы женщина слышала только свои крики, свои стоны, чтобы больше никто не знал ее слез и причитаний.
Это разочарование, жалость, осознание того, что что-то погибло скоро станет началом новой тьмы в ее сердце.
Раньше о ее слезах и минутах слабости знало зеркало – оно видело, когда Регина злилась и расстраивалась. Теперь стекло являлось бездушной оболочкой, чтобы быть украшением на дверце шкафа. Одевшись и закрыв его, Королева увидела собственное отражение.
Сегодня она была в черном костюме, бледная, с синяками под глазами. Видела ли она себя, или перед лицом снова и снова представлялось лицо маленького мальчика, который не смог победить?
Берегись, Сторибрук, сегодня у твоего мэра прескверное настроение.
Морфей, теперь являясь тенью женщины, которую та не замечала, наблюдал, наслаждался и… ждал, что получится из этого кошмара.

Тьма никогда не найдет своего освобождения, пока есть люди, которые заслуживают ее кары. Но даже Морфей растерялся - насколько сильна королева, пусть и неосознанно, но используя любую возможность сделать по-своему. Даже после смерти мальчика.
Похороны Генри стали казнью. Владыка снов без сожаления смотрел в спину женщине, зашедшейся в истерике. Это была одновременно и печаль, и ликование – никто не сможет ничего изменить, никому не помешать ее проклятию: Сторибрук полностью принадлежит ей. Перед Региной всего лишь встала очередная помеха, которую она устранила. А Генри… Генри. В чьих объятиях ей найти утешение, если Охотника теперь нет?
У Морфея появилась одна дельная мысль, и он готов был воплотить эту задумку хотя бы здесь. Девид Нолан, который стоял рядом с Мэри Маргарет, исчез. Его место занял он, владыка сна и хозяин этого мрачного аналога полумагического города.
«Защищайся, кактус редчайшего оазиса», - Прекрасный принц, вздыхая, подошел к Регине, у которой страшно тряслись руки. Ни одному мужчине не дано понять, что чувствует женщина, потерявшая ребенка. Что чувствует она, даже когда не может с ним связаться или знать, где он. Теперь приходилось осознавать, что дитя, которое ты растил со всей любовью, на которую способен, сейчас лежит здесь, перед тобой. Видишь – и не можешь сказать снова, как сильно его любишь. Ну или хотя бы попрощаться, сказать «прости», - «ты же можешь защищаться, даже если в этом оружии больше нет смысла».
Девид протянул мэру книгу. Ту самую книгу сказок, где были они все – Королева, Белоснежка, Прекрасный принц, гномы… Все. Откуда взялась эта книга, кто ее записал, кто нашел? Почему Генри был так одержим этими историями, и почему он догадался?
У этого ребенка была своя роль, и теперь он не мог ее выполнить.
-Наверное, будет лучше, если это будет у вас, - тихо произнес мужчина. Какая разница, чье место занял Морфей и куда делся настоящий Нолан. Чушь – это всего лишь сон, здесь все было фантомным и нереальным, ведь смерть Генри это тоже только сон… Всего лишь сон. Пугающий, напряженный, сжимающий темное сердце и разогревающий то теплое, что в нем еще оставалось – но сон.
Он хотел бы, чтобы Регина накричала на него, а еще лучше – ударила бы, тогда у нее появится повод если хотя бы не вину загладить, то пригласить сочувствующего, одного из немногих, человека, в дом.
Сейчас мало кто смотрел на мисс Миллз без ужаса. Все горько скорбели о мальчике, но в женщине видели только зло; убийство Эммы Свон, пусть в состоянии аффекта, стало шоком. Все знали, что против мэра никто не пойдет: власть в ее руках. Но чтобы вот так, прямо показать кто здесь имеет право ставить точку… И да, ей нужно было новое утешение, пусть и от такой сомнительной личности, как Девид.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-07-31 04:06:49)

Сухой голос. У нее не было сил проливать слезы, не было сил прощаться. Королева настолько свыклась с мыслью, что Генри больше нет, что полностью отдалась траурным чувствам. Сам Девид не мог бы так быстро понять, что человек умер – в его сердце он был бы еще жив. Мэр оказалась настолько собранной, что состояние шока для нее оказалось непозволительной роскошью, потому что сразу занявшись заботами о традиционном прощании, женщина заставила себя сосредоточиться и не теряться в рассеянности и горестных сокрушениях. Они бы не помогли.
«Сильная», - Нолан, или Морфей, не поддерживал и не смотрел на Мэри-Маргарет, уделив ей только одно мгновение, чтобы убедиться, что Белоснежка с потрясением, охватившим толпу, смотрит на тело Спасительницы. Так ее назвал Генри, правда ли?
Ни Прекрасный, ни Снежка не знали, что ребенок им приходится внуком, а его мать – их чудом спасенной дочерью. В этом сне – нет.
Как во многих затеянных Морфеем декорациях, этот сон был не совсем правильным с точки зрения реальности. На самом деле Прекрасный должен находиться рядом с той, кого любит. О Королеве мог бы позаботиться… кто? Вряд ли Румпельштильцхен принял бы образ заботливого друга. И ни за что бы не стал волноваться тот журналист, да и не мог он вызвать у Регины симпатию и мысль о чьем-нибудь сильном плече, которая была сейчас ей нужна.
-Позвольте мне сесть за руль, - Девид приоткрыл дверцу автомобиля. Возможно, из него вышел бы неплохой кучер, а из машины – элитный экипаж, но Сторибрук не мог позволить окунуться в образы другого мира. Пахло бензином, кожей, и пластиком. Не умей Морфей заставить машину ехать в этом сне, он бы не решился на это. Сам он практически не делал ничего, что бы влекло какую-то ответственность того, кто сидит за рулем.
«Наверняка она думает, что сидит на том же месте, где сидел Генри», - предположил Владыка. Прекрасный не спрашивал куда ехать и, собственно, не имел ни малейшего представления о конечной цели своего путешествия. Дорога закончилась у моря. Можно было развернуться, а можно было и остаться здесь…
-Наверное, пропустил поворот.

Сон Королевы был похож на один из тех, которые не могли вспомнить, где находятся. Все было похожим, и одновременно не являлось тем, чем было на самом деле. Мир этот не был населен, несмотря на все присутствующие в нем писаные и неписаные законы Природы.
«Вы почти угадали, Ваше Величество», - подумал Морфей, глядя на не по-осеннему бледное лицо брюнетки, слишком яркой даже для принца, каким на самом деле являлся Девид Нолан, - «это сон. Жестокий. Страшный. Грубый. Он растворится в вашем сердце и не сможет поразить тот яд, который сейчас в нем есть. Вы – сильнее».
Подарив женщине тишину, от которой та ждала ответного отчаянного вопля и шепота «отпусти», владыка снов медленно стянул с себя кожаную куртку и накрыл ею привлекательно хрупкие плечи леди, стоящей перед ним и жаждущей мести.
-Ваш сын хотел бы этого? – тихо спросил Прекрасный, наклонив голову вперед, чтобы посмотреть в глаза мисс Миллз. Королева была женщиной, стройной, гибкой и изящной – ниже его ростом. Даже глядя на нее сверху вниз Девид для Морфея казался неестественно нескладным, неправильным и неидеальным. Рук, придерживающих куртку на плечах Королевы, Нолан так и не убрал. Он ни за что и никогда не сможет вывести эту леди из себя – она не сбросит его объятий, но найдет способ воспользоваться такой поддержкой. Обязательно. Надо же с чего-то начать путь возмездия?
«По крайней мере, несмотря на жажду отдать им ту же боль, она не собирается выкосить весь город. Странно? Нет. Так долго она смотрела как те, кто победили ее однажды, получили обратную сторону монеты. Поздравляю, Регина, я тобой почти восхищаюсь».
Морфей приблизил свое лицо, чтобы увидеть в глазах мэра хоть что-то, больше той пустоты, которой сейчас являлся этот мир, этот сон.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-08-13 22:43:13)

Если бы Генри был ее настоящим сыном – холодная ярость, охватившая город, оказалась бы сильнее самого разрушительного тайфуна. Регина бы опустошила сердце каждого, чтобы показать, какие страдания приходится переживать той, что неустанно борется за свое счастье. Поправив куртку, которая была слишком велика женщине, Морфей отстранился было на шаг, наклонив голову. В светлых глазах Дэвида отразились неверие, удивление, смешанные с любопытством и интересом. Может быть, где-то среди этих эмоций, которое способно выразить человеческое лицо, мелькнуло и подобие восхищения. А потом – просто хотелось защитить.
Зачем он привез ее сюда; этот злосчастный холодный пляж, где каждый порыв ветра – иголки по лицу, был похож на пустырь. Здесь можно было почувствовать себя брошенной и никому не нужной, а это было не так. Скорей, немедленно: разубедить.
Нолан подался вперед, коснувшись ярких губ Регины своими. Если это отвлекло мисс Миллз от нескончаемой жажды крови, то значит – сработало. Почти с сожалением шагнув назад, Прекрасный принц попросил прощения.
-Вас надо довезти домой.
Он не отворачивался к машине, не торопился уйти. Просто предлагал спрятаться ненадолго в тепле привычных стен, пусть даже они и напоминают об утрате. Лучше выплакаться вволю там, где чувствуешь себя в безопасности. Не здесь.
Грубые мужские пальцы провели по влажной щеке Королевы, утирая ее слезы.
Если бы кому-то чье-то страдание приносило обратную эмоцию, должна была быть хоть какая-то отдача за эти переживания, должно же быть хоть что-то, что заставит Регину гордо вскинуть голову, обвести все вокруг властным взглядом и не выглядеть такой несчастной и слабой. Невыносимо желанной.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-08-16 01:41:49)

Новое забытье если и принесет страдания, то хотя бы это будут гораздо менее болезненные иллюзии, которых Регине хватило за прошлые ночи. Будь это в силе и возможности Морфея, он бы согревал душу Королевы не только сном.
Воспоминания женщины служили ему таким же проводником, каким он был для своей гостьи на данный момент. Морфей создал дикий лес, царство мха, сырости и загадочного полумрака непроходимой чащобы. Тут и там – гигантские тени стволов, чьи изгибающиеся и торчащие из-под земли корни прикрыты папоротником или валежником. О них можно споткнуться путнику, который не привык к таким препятствиям, но уж точно не зверю. Мягкие лапы уверенно и почти бесшумно касались земли, цепкий взгляд хищника сразу же высматривал свой путь, полный дерзкого и упрямого одиночества.
Если только не преградит дорогу кто-то похожий…
Эти стройные сильные ноги, чутье, инстинкты – все это принадлежало сейчас Регине, которая не только ощущала звериную натуру и мощь, сама была зверем, полным духом свободы и независимости. Не существовало ни зачарованного леса, ни прошлого, ни даже будущего – только природа.
Волчица здесь была не одна. Плавно вильнул впереди хвост и перед свободолюбивой опасной самкой остановился белоснежный зверь, гораздо выше в холке, и посмотрел на нее немигающими глазами разного цвета: пронзительно алым и желтым.
Он наклонил голову, будто в поклоне и, скрывшись среди зарослей кустарника, фыркнул, приглашая пойти за ним.
Это был необычный сон, один из самых невозможных. До поры до времени собираясь оставаться духом без плоти и крови, Морфей наблюдал. Он был в высоких кронах, в земле, дразнился легким ветром, щекочущим нос ее величества, чей облик даже будучи звериным - грациозен и изящен.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-09-13 04:40:41)

Он вел ее по лесу, изредка оборачиваясь и даже обходя весьма опасные ямы, куда могла бы провалиться крепкая лапа ее светлости, стороной. Куда он вел, зачем – на все отвечал загадочный внимательный взгляд ярких глаз и тихое поскуливание. Будто волк кого-то искал, потом нашел, чтобы сразу потерять. Или же ему было что-то нужно именно от этой волчицы – но что именно? Постепенно нарастающее беспокойство усиливалось, когда волки вышли на поляну. Там, тяжело дыша, лежал человек. Заметив волков, мужчина взвел арбалет и опустил сразу же, как только белый через приглушенное предупреждающее рычание начал скалиться. Шерсть на загривке вздыбилась, лапы уперлись в землю, вминая палые листья в сырую лесную почву. Мужчина застонал и обреченно повалился на бок. Причина его мученического выражения лица заметна почти сразу же: нога застряла в капкане.
«Поможешь мне?» - белоснежный волк, обошедший мужчину с другой стороны, поднял взгляд на свою спутницу. Видимо, это был необычный хищник, раз помогал тому, кто хотел его пристрелить – слишком отзывчивый для хозяина леса, для одиночки, которому должно быть наплевать на чужую жизнь. На жизнь этого убийцы.
Волк опустил морду, сдавив зубами тяжелую петлю капкана. Поскуливая, он пытался ее сломать, но все попытки были тщетны.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-09-13 23:24:52)

Мужчина кряхтел и стонал от боли, стоило ему только пошевелиться или белоснежному волку как-то потревожить попавшую в ловушку конечность. Видно, он был не готов расстаться с ногой. Даже в темноте все выдавало его затаенный страх в глазах и панику. Точнее, эти чувства можно было ощущать каждым волоском шерсти, в вибрации воздуха, когда охотник старался дышать ровнее и расслабленней. Вместо этого, с пересохших губ изредка срывалось почти такое же жалобное поскуливание, как и у альбиноса.
С железным прутом человеку пришлось справляться самостоятельно.
Навострив уши, волк с разными глазами встал перед самкой, словно собрался загородить ее от беды. Обернувшийся к спутнице, он был напряжен и в приоткрытой пасти можно было заметить оскал – словно белоснежный предупреждал о чем-то.
Скоро можно было слышать это: шорох листьев под десятком чужих ног, щелчки заряженных орудий, длинные острые пруты которых летят слишком быстро, стоит зверю зазеваться. Волк зарычал, припав к траве и приготовившись атаковать.
-Сын! Не надо! – хриплый голос ослабевшего от потери крови мужчины вряд ли звучал так же решительно, как треньканье тетивы или спуск крючков таких же, как у этого охотника, арбалетов.
Двух волков, заповедных хранителей леса, вот-вот накроет смертельный град. В капкан попал человек по неосторожности, а хищники – по своей, или точнее, только его, альбиноса, вине.
Тяжело толкнув серую в бок, белый тонко взвыл, когда стрела пронзила его лапу. За что тихий спокойный лес впал в такую немилость?
«Защитишь своего друга, Королева?» - Морфей все еще не вмешивался, существуя в коконе лунного света, который тусклыми лучами падал на эту поляну и освещал серебром теперь не только рану от капкана, но и бедро альбиноса.

Отредактировано Thane Bloodhunt (2013-09-18 05:13:09)