Холодный голубоватый свет люминесцентных ламп неровно мерцал под потолком, противно диссонируя с низкочастотным надсадным гудением. Когда в коридорах становилось относительно тихо, распознать этот монотонный гул не составляло труда. Чертовы лампы вопреки заявленным многообещающим характеристиками с завидным постоянством исправно выходили из строя, правда, процесс технического умирания, как правило, носил характер долгоиграющий. Сперва судорожное мигание при включении сопровождалось приглушенным потрескиванием; затем молочно-белая матовая оболочка импровизированным градиентом чернела с обоих концов, теряла былую яркость, неумолимо уводя холодный белый свет в серый цветовой спектр; и, наконец, чудо технической модернизации заходилось протяжным гулом, нещадно давящим на уши, эффект от которого не забывал под конец дня явственно заявить о себе. К концу дня, к слову, в голову настойчиво лезла всевозможная муть – видимо, мозг, вконец отчаявшись дождаться от хозяина послабления нагрузок, таким образом пытался разгрузить себя сам. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Знать, к отдельным частям человеческого организма негласное правило в равной степени применимо. Что ж, не ново.

Справедливости ради, стоит отметить, что привередливое серое вещество нынче можно было и понять, и простить – день, не суливший никаких потрясений на заре, вылился в нечто непотребное на закате. Меж тем жизнь всегда складывается неожиданно. Практически все события, даже те, которых стоило ожидать, сваливаются на голову аккурат тогда, когда о них даже не задумываешься. Наступают в жизни моменты, когда все, хватит говорить о переменах, перемены устали слушать о себе и сами со всей силы лупят по тебя по черепушке, грозясь ненароком раскроить хрупкое вместилище с бесконечно ценным содержимым. Не давеча как минут двадцать назад доктор Вэйл путем терпеливых увещеваний и взятых откровенно с потолка заверений на силу спровадил невесть откуда взявшихся неравнодушных к состоянию случайной героини дня, мисс Свон. Спровадил с миром, по прямому адресу, рядами и колоннами за дверь. Выдохнул, мысленно возблагодарив вовремя отряхнувшийся от спячки дар убеждения, и, еще раз бросив беглый взгляд на приборы, фиксирующие жизненные показатели пациентки, покинул палату, грезя лишь о чашке горячего черного кофе и мифическом волшебном месте, свободном от заунывного подвывания полудохлых ламп. Поистине феноменальный примитивизм желаний.

Увы, форсированная реализация далеко идущих планов, судя по всему, откладывалась на неопределенный срок, и неумелое сочувствие в карих глазах напротив оказалось явным тому подтверждением. Вэйл живо сник, приметив терпеливо ожидавшую в холле госпожу мэра. Необязательно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, по чью душу явилась эта почти убитая горем особа местного высокопоставленного пошиба. Ключевое слово «почти», потому что, насмотревшись за столько лет на затейливую кутерьму человеческих эмоций, Вэйл в этом отношении кое-как научился отделять мух от котлет.
– Мисс Миллс, – поприветствовал он, коротко улыбнувшись, – этикет ратует за то, чтобы в указанный временной промежуток, – Вэйл убедительности ради скосил беглый взгляд на висевшие на стене в холле часы, – желать собеседнику доброго вечера, однако, в свете последних событий, подобная формулировка кажется мне не совсем уместной. – Выдержав, как ни в чем не бывало, испытующий взгляд Регины, которая едва ли пожаловала в больницу ради задушевных бесед с доктором на отвлеченные темы, Вэйл продолжил, отвечая на вопрос прямо:
– Состояние мисс Свон стабильное. Она в коме. Причины мы устанавливаем, и надеюсь, вы понимаете, что это вопрос отнюдь не пары минут.

Был бы Вэйл верующим, можно было бы смело заказывать панихиду по безвременно почившим мечтам о кофе, потому что что-то настойчиво подсказывало, что вряд ли Регина явилась сюда ради пары стандартных фраз. Главврач мысленно вздохнул, посетовав на судьбу свою неказистую, и глядя куда-то в сторону, задумчиво заметил:
– Удивительно все же, как быстро мисс Свон, невесть откуда свалившаяся на наши головы, обзавелась в Сторибруке компанией неравнодушных. Должен признать, ей уж точно не грозит пойти по стопам небезызвестного (экий же каламбур) Джона Доу.

– Кома, – бесцветно подтвердил Вэйл, неотрывно следя за реакцией Регины. – Удивлены? –  с едва распознаваемым оттенком иронии осведомился доктор, мысленно дивясь тому, какой красочный коктейль эмоций решила смешать эта женщина. В этих глазах читалось и изумление – слишком вычурное, чтобы быть правдой; и удовлетворение – слишком вульгарное, чтобы остаться незамеченным; и беспокойство; и, подумать только, даже смутный намек на жалость. Взрывное соединение. Смешать, но не взбалтывать, иначе ответственных за последствия не сыщешь днем с огнем. Взаправду, было до ужаса любопытно, как долго мадам Миллс репетировала перед зеркалом, чтобы в решающий миг «диво-импровизация» таки удалась на славу?

От провокационных комментариев, однако, Вэйл предпочел благоразумно воздержаться. По сути, ему ведь было глубоко до лампочки на смертельные бабские разборки, отягощенные внесудебным разделом не совместно нажитого имущества в лице, как бы кощунственно это ни звучало, ребенка – невинной жертвы взрослых забав. И хотя Вэйл был неумолимо далек от истинного проникновения болезненным трепетом родственных чувств, мальчика было просто так по-человечески жаль. Едва ли остервенелое противостояние двух горе-мамочек выступало в роли неотъемлемого атрибута детского представления о простом людском счастье.

– Впрочем, вынужден признаться, я разделяю ваше изумление, – продолжил Вейл будничным тоном, – обычно люди не впадают в кому внезапно. На все найдется своя причина, и уверяю вас, я ее выясню. Что до прогнозов… – главврач чуть помедлил, прищурившись, словно что-то прикидывая в уме, слегка приподняв левую бровь, – скажу вам откровенно: в подобной ситуации что-либо прогнозировать крайне сложно. Кома – явление неизученное. Состояние мисс Свон может продлиться как несколько дней, так, возможно, и несколько недель, хотя известны случаи, когда пациенты не выходили из комы годами. Разумеется, надеюсь, госпиталь Сторибрука подобная участь не постигнет. – В подтверждение своих слов Вэйл криво усмехнулся – получилось неважно: воображение живо обрисовало в красках отнюдь не радужную картину потенциально возможного варианта развития событий. Нет, однозначно, коматозники в ближайшей пятилетке развития родного профучреждения предусмотрены не были.

К счастью, отчего-то не в меру участливая мисс Миллс своим не терпящим возражений тоном сумела вовремя развеять мрачные мысли, так кстати вернув Вэйла к сладким грезам об обжигающей горечи кофе, а заодно и к реальности, порядком, надо сказать, поутихшей, почти себе заурядной реальности. Вэйл, в свою очередь, и не думал отказываться.
– И давно вы освоили чтение мыслей простых граждан, госпожа мэр? – Лукавая усмешка на мгновение тронула тонкие губы доктора. – Воистину, я слукавлю, если откажусь от терапевтической дозы кофеина.

Покорно дождавшись, пока автомат отсчитает положенную сумму, наполнив картонный стаканчик живительным напитком, Вэйл после первого же глотка понял, что, возможно, не все еще потеряно, мир не утратил былой гармонии, и день не настолько ужасен, как ему казалось минут двадцать назад. Без лишних вопросов он кивнул Регине, призывая проследовать вдоль по коридору в сторону своего кабинета. Остановившись у порога, главврач со щелчком повернул в замке ключ и, распахнув дверь, пропустил женщину вперед:
– Прошу.

Отредактировано Dr. Whale (2013-05-27 23:53:55)

Фирменный парадокс ненавязчивой светской беседы соткан из эклектики эфемерных недомолвок ни о чем и обо всем одновременно. Их предвкушение бесценно, и вместе с тем оно же, как ничто иное, слишком скоро пресыщает падкое на впечатления воображение. В ответ на приглашающий жест мадам Миллс устроиться на правах гостя в собственном же кабинете Вэйл тонко улыбнулся уголком рта, но возражать не стал. В его представлении подобная линия поведения вовсе не была синонимом слепого беспрекословного следования чужой воли, но и зазря набивать себе цену Вэйл не видел принципиальной необходимости. Насколько бы высокого полета птицей ни была Регина, превратить Сторибрук в свою карманную абсолютную монархию, было не в ее силах. В конце концов, в противном случае вряд ли бы она стала тратить сейчас свое время на пространные беседы с местным эскулапом. Маска принимает цветы, на которые у нее аллергия. Любезничает с поклонниками, которых презирает, и ищет поддержки у друзей, что давным-давно перепроданы и перекуплены. Наивно полагать, будто из испорченного фрукта способно получиться сладкое вино, тогда как из гнили неизменно рождается только гниль. Внешняя красота закулисного уродства – ну, не курьез ли?

Вэйл с вежливой заинтересованностью, слегка склонив голову на бок, внимательно наблюдал за легитимной хозяйкой этого маленького королевства, затерянного где-то в глуши необъятного американского континента. Наблюдал сдержанно. Без фанатизма. С той долей безразличного уважения, коей требовал светский этикет. Ненавязчивый оценивающий взгляд плавно скользил по дорогому костюму и аккуратно уложенным волосам: безупречна настолько, что в иной ситуации это бы даже раздражало.
– Само собой, мисс Миллс, коль уж вы пришли сюда, очевидно, нуждаясь в какой-либо услуге с моей стороны, – лишний раз подтверждая слова Регины коротким утвердительным кивком, Вэйл мягким тоном продолжил: – было бы не слишком уместно упражняться в данный момент в уловках.

Доктор бы непростительно покривил душой, кабы выказал свое безразличие к вырисовывающейся ситуации, а потому в сложившихся условиях он не видел резона скрывать свое любопытство. К счастью, кроме любопытства – черты, что бы кто не говорил, исключительно полезной – Вэйл умел просчитывать события на несколько ходов вперед. К тому же, как показывала практика, лишняя предусмотрительность еще никому не вредила. Допив кофе, главврач задумчиво повертел в пальцах опустевший стаканчик, переведя взгляд на Регину.
– Кстати, я же вас так и не поблагодарил за самоотверженное спасение моей жизни от неминуемой гибели. Признаю. Моя оплошность. Исправляюсь. – Шутливо отсалютовав мисс Миллс одноразовой посудиной, Вэйл нагнулся, дотянувшись до края стоявшей под столом мусорной корзины, и отправил туда стаканчик из автомата. Одновременно с этим он запустил свободную руку в карман больничного халата, извлек мобильник, живо пробежавшись пальцами по экрану, и, как ни в чем не бывало, убрал навороченный гаджет обратно в карман, вновь обратившись к собеседнице:
– Прошу прощения, мои славные работники наконец нашли историю болезни, что я запрашивал еще с утра. Прогибаются «трудоголики» – об успехах своих уже по смс извещают. Так на чем мы там остановились? – мужчина чуть помедлил, словно бы восстанавливая в памяти заданный тон разговора. – Сдается мне, в воздухе запахло заговором, – на секунду он даже хитро прищурился пущего эффекта ради. – А вы умеете интриговать, госпожа мэр. Чего же вы от меня хотите?

Отредактировано Dr. Whale (2013-05-28 16:23:27)

Выслушав озвученную Региной просьбу, Вэйл был готов совершенно искренне рассмеяться, но удержался от внезапного порыва. Как же забавляли его эти почти интимные минуты кулуарных интрижек с прогорклым политизированным душком, призрачных экивоков и наигранной покладистости, слишком уж идеальной, чтобы быть похожей на правду. Мир, где все покупается и продается, будет жить вечно, а потребности человечества – те самые, что у психологов принято именовать самоактуализацией, – неискоренимы по своей природе. И всякая честность заведомо обречена на провал до тех пор, пока коррупция не изживет себя.

– С вами приятно иметь дело, мисс Миллс, – Вэйл улыбнулся широко и открыто. Госпожа мэр, хотелось ей того или нет, судила о мире со своей колокольни и окружающих мерила по привычным и понятным и понятным ей самой меркам. Иначе что бы могло натолкнуть на мысль о тщетности надежд на бескорыстные душевные порывы местного держателя клятвы Гиппократа? Еще бы! Ведь Вэйл являл собой поистине эталон добропорядочности и приверженности высоконравственным идеалам. Правдоподобно. Ну, почти. Сойдет байка на похохмить. Реальность же, в свою очередь, сводилась к простому принципу: чем чаще энтузиазм и благородство души оставались безответными – тем меньше оставалось веры в то, что щедрость и бескорыстие – действительно, нужные черты характера. «Нафига?» – вертелся на языке закономерный вопрос. К чему надрываться, если о любом благодеянии человек забывает спустя пять минут, не сказав даже банального «спасибо»? И всякий раз самоотверженные душевные порывы оканчиваются одинаково – люди неизбежно разочаровываются друг в друге, и эту бытность, как грядущий апокалипсис, уже нельзя отменить.

– Вы, стало быть, напрочь исключаете односторонний характер сделки, коль скоро сами заводите разговор о компенсации. Что же, разумно. В конце концов, вы меня не первый день знаете, – констатировал Вэйл и без того очевидный факт. – В качестве своего рода благодарности за ваше бесценное для мэра умение чувствовать, что нужно гражданам, я попрошу взамен самую малость – сущий пустяк, безобидный даже для бюджета. – Доктор помедлил, прежде чем заговорить дальше, встречаясь с собеседницей взглядом и мысленно уже забавляясь от предвосхищения закономерной реакции.
– Скажите, Регина, – голос звучал тихо, уверенно и ровно, – что вы сделали с мисс Свон?

– Благодарю, госпожа мэр, – губы доктора скривились в подобии вежливой улыбки, скорее, однако, походившей на оскал, – я бы с удовольствием подивился вашим кондитерским талантам, да вот незадача – к яблокам я как-то с детства равнодушен.
Сказать по правде, Вэйл едва ли помнил о своих ребяческих вкусовых пристрастиях, равно как и о прочих событиях нежного возраста. Какие-то смутные, расплывчатые образы, сильно смахивавшие на что-то надуманное и малореальное, временами просыпались в сознании, робко выползали на свет, конвульсивно корчась и извиваясь подобно земляным червям, нечаянно подцепленным лопатой, но очень быстро меркли, ссыхались, в конечном итоге неизбежно осыпались мелким крошевом где-то в глубине подсознания. Стоило только чихнуть в пик обострения сезонной аллергии – как вся эта гранулированная муть мелкозернистым прозрачным облачком вылетала из головы, не оставляя после себя ни одного сколько-нибудь внятного свидетельства.
– Увы, не оценю по достоинству, – Вэйл с наигранной досадой покачал головой, добавляя тону томные нотки притворного сожаления, – а жаль ведь зря переводить ценный продукт. Впрочем, готов биться об заклад, вкус у вашего турновера оказался и впрямь убийственным, – он недвусмысленно усмехнулся, выдержав короткую паузу, тем самым прозрачно намекая на тот факт, что отнюдь не всякой аллегории суждено прослыть таковой взаправду.

Наблюдать за реакцией Регины меж тем было страшно увлекательно. Вэйл умел подмечать детали, фильтровать эмоции, успев не раз убедиться, что секрет целостности картины кроется в мелочах. Он неплохо поднаторел в собирании затейливых мозаик человеческих личностей. И незачем было с упоением ковыряться в путанной теории психологической науки, чтобы уметь безошибочно распознавать яркие отпечатки особо сильных эмоций, что ползли мелкими трещинками по хлипкой конструкции мнимого равновесия. Секундное замешательство на лице мисс Миллс, непроизвольно расширившиеся зрачки и почти комично округлившиеся на мгновение глаза – все это не могло укрыться от пытливого взгляда главврача.

Бегло отметив про себя, что попал в точку, но, не подавая вида, Вэйл обратился к собеседнице вновь:
– Не сочтите за дерзость, Регина, но, скажем, где-нибудь на производстве в пищевой промышленности ваши недюжинные таланты вряд ли пришлись бы по нраву предпринимателям. Представьте, сколько бы потребителей продукции после единственного кусочка уснуло бы летаргическим сном. Вы бы распугали всю клиентскую базу. – Вэйл беззастенчиво продолжал паясничать, искренне забавляясь над ситуацией. – Скажите по секрету, мисс Миллс, как долго наш новоявленный шериф будет на правах овоща занимать отдельную палату у меня в больнице?

Отредактировано Dr. Whale (2013-06-18 11:21:17)