Что-что, а вот оружие в этом удивительном новом мире без магии делали на совесть. Так что с самого начала, до того, как нырнуть в заботливо устроенное ему подчиненными Регины медикаментозное забытье, длившееся неизвестное ему, но все равно чересчур длительное время, Крюк цеплялся только за боль.
Выкарабкался из этого забытья он с четко осознаваемой целью и понимаем того, что делать дальше. Он должен убить Регину. Выбраться и убить ведьму. Выжить, выбраться и убить ее. И еще, мелочь такая, остаться при этом в своем уме. Все это было сложно, но вполне реально, и Крюк взялся за то, что умел делать лучше всего на свете: он стал выживать.
Человек менее сведущий наверняка бы поставил на надежду: что все будет хорошо, что он найдет путь домой или что случится что-то такое же нелепое. Крюк же знал не только прописную истину о том, что темнее всего перед рассветом, но и то, что чем дальше до рассвета, тем дольше будет темнее всего, а потому лучше не надеяться вообще ни на что. Нужно просто ждать, тем более, что других развлечений у него тут все равно не было.
Однажды, хотя и очень давно, Джонс уже прошел подобный путь: через боль, к желанной мести, ждать которую пришлось слишком долго. Этот раз, к слову, оказался ничем не лучше. Дни сменялись ночами, зимы – веснами, дни жителей Сторибрука ничем не отличались друг от друга, но он ничего этого не видел.
Иногда приходила Регина. Крюк, как и должно в его положении, старательно сверлил ее ненавидящим взглядом и высчитывал, сколькими способами мог бы убить ее, захоти он провернуть все сейчас. Меньше трех не выходило никогда – при условии, что магии у ведьмы нет, как не было ее и у Темного.
Все изменилось слишком быстро: за ним практически перестали следить – в открытую, по крайней мере, а ночные дежурные сестры просто-таки провоцировали желание сбежать. Слишком быстро, чтобы быть правдой. Но второго такого шанса могло не быть уже никогда. Поэтому когда все совпало чересчур удачно, и сестра, помимо беззащитности и беззаботности щеголяла еще и ключами, он не медлил ни минуты.
В его коротком списке дел осталось только одно: убить Регину.
Дверь оказалась незаперта. На коленях у нее был пистолет. Кажется, тот самый, из которого она подстрелила его в ту ночь. В руках она крутила крюк, и Джонс испытал почти что радостное облегчение: он был уверен, что потерял его навсегда.
- Четыре, - сказал Крюк, продолжая свою старую игру. – Думаешь, пистолет тебя защитит?

Так странно: ведьма, вряд ли хоть что-то знавшая о том, что такое чувствовать, дочь, пусть и чужими руками, но все же убившая свою мать, стрелять собиралась в сердце. Как будто она что-то знала о сердцах, кроме того, конечно, как их вырывать. Взгляд Джонса быстро переметнулся на крюк, который Регина, держа на коленях, время от времени поглаживала, как маленькую зверушку, а с него – снова на ведьму, которая совсем не удивилась его визиту.
Благодарить за возможность сбежать Крюк не стал: никогда не стоит чересчур сближаться с теми, кого собираешься убить. Это всегда все только портит.
Вместо благодарности он сказал только:
- Если бы ты на самом деле хотела бы меня убить, я думаю, что был бы уже давно мертв. Так что лучше бы тебе не тратить силы зря.
Вторая ее фраза дошла до него не сразу. А когда Крюк понял, что услышал, и поверил, что услышал правильно, ему вдруг захотелось расхохотаться. Так это было нелепо, бессмысленно. Как во сне, о котором еще нельзя сказать наверняка, приятный он, кошмарный, или же и то, и другое одновременно.
- Нет, постой, погоди, - пробормотал он, на мгновение допустив, что, может, и в самом деле спит. Было бы очень подло со стороны его подсознания устраивать подобное. Но нет, вряд ли это было возможно. Он уже пять лет не видел снов.
- Ты хочешь отправить меня домой? – переспросил он. – Теперь? Зачем тогда было это все?

Ему не нужна была минута, но все же он молчал, отсчитывая про себя шестьдесят секунд. Столько надо было, чтобы остыть после того, как слух порезал ее острый жестокий смех. Не домой, но отсюда. Это было бы хорошей сделкой, будь Крюк уверен, что весь остальной мир без магии не похож на Сторибрук, застрявший в мести, как стрекоза в смоле. Соглашаться было бы правильным решением, не пообещай он себе, что убьет ведьму.
Внутренний голос досчитал до пятидесяти восьми, когда он спросил:
- Что я должен сделать на этот раз?
В конце концов, убеждал себя Крюк, он все равно сможет убить ее. Может, не сейчас, а позже,  спустя какое-то время. Он же обещал себе пожить хоть немного как раньше, когда закончит с местью Крокодилу, а пока выходила не жизнь, а святочный вертеп.
Да, он хотел бы оставить все позади. Если бы только знать, зачем ей это. Регина могла отпустить и тогда, однако предпочла вместо этого пять лет навещать его, наблюдая за тем, как он все не сходит и не сходит с ума. Хотя не факт, что она видела именно это.
- Мне придется убить еще кого-то? Неужели за пять лет ты не нашла никого, кто мог бы справиться с этим лучше?

- К черте ты привела меня уже давно, - сказал Крюк, взвешивая в руке крюк.
Он бережно пристегнул его на место, повел левой рукой. Совсем как прежде. Будто бы и не было этих пяти лет, хотя они были, и он знал, что забыть их вряд ли сможет.
Пистолет оказался защитой ничем не хуже магии. Джонс, пожалуй, действительно мог бы убить ее – но выбраться невредимым ему бы не удалось. Он убеждал себя, что врач – приемлемая замена. За время своего – как они это называли? – «лечения» он успел проникнуться неприязнью к совершенно всем из персонала больницы, даже к тем, кого не видел. А Вэйла он видел, Вэйла он хорошо знал и помнил. Именно ему он был обязан почти всем, что происходило с ним в стенах больницы – кроме того, конечно, что он сам навлекал на свою голову до того, как решил смирно ждать подходящей возможности.
Он ждал и теперь, не разговаривая, не глядя, стараясь даже не думать о Регине, потому что знал, что стоит задуматься, и ему захочется убить ее снова. А пока нельзя. Все еще слишком рано.
Потом пришел Вэйл, и пошла потеха.
Убивать было легко – легче, чем когда бы то ни было, и эта пугающая легкость не нравилась ему почти так же сильно, как и понимание того, что вместо того, чтобы отомстить, он снова выполнял приказания Регины. Как, собственно, наверняка выполнял их и новопреставившийся Вэйл, которого она теперь захотела убрать. Может, это и была та черта, до которой она провожала других?
Кровь из пробитой шеи капала на шелковый коврик в прихожей.
Крюк посмотрел на лежавший у его ног труп и мягко подтолкнул его к Регине.
- Принимай работу, королева. И идем.

Он так привык делать то, что ему говорят, чтобы не ухудшить свое положение еще сильнее, что был почти что благодарен Регине за то, что она не бросала говорить, что ему делать. Не поступай она так, он бы стер с крюка кровь, да так и остался бы стоять над очередным трупом на своем жизненном пути.
Но королева не то была достаточно любезна, не то просто соскучилась по возможности отдавать приказы, даже не притворяясь, будто преследует иную цель, кроме как удовлетворить собственную прихоть.
Они все ехали и, чтобы не думать о том, что на самом деле сейчас нет ни одной веской причины ему не убивать Регину, он вообще пытался ни о чем не думать. Потом они добрались до места, он остановил машину, когда она сказала сделать это, и она снова достала пистолет.
Теперь у него хотя бы была веская причина: теперь она опять легко могла убить его, возможно, даже до того, как он попытается что-то сделать.
Жестокое разочарование для человека, пять лет проведшего взаперти: выбраться и понять, что те стены не были настоящей тюрьмой. Тюрьмой был весь мир. За годы странствий Крюк бывал во многих других землях, но нигде он чувствовал себя лишним настолько, как тут. Этот мир не терпел чужаков, как не терпел и магии. И, значит, то убийство он Регине попросту подарил. Потому что бежать из Стрибрука некуда – мир вокруг останется прежним.
Но он пошел вперед, как она велела, и свободы воли хватило только на то, чтобы пройти не два, а три метра. Крюк полагал, что с ним должно было случиться что-то плохое, или что королева хотя бы просто выстрелит ему в спину.
Ничего не случилось.
- Это все? – спросил он, обернувшись через плечо.

Она не выстрелила.
Крюк почти что жалел об этом. Регина опустила пистолет, но еще какое-то время смотрела ему вслед, тяжелым, неприятным взглядом, который можно было ощутить на затылке, если постараться. Потом это ощущение исчезло. Джонс оглянулся: королева медленно шла обратно к машине.
Повезло: ей было, куда возвращаться.
Он сделал еще шаг вперед, как будто через силу, как если бы ему не хотелось оставить позади этот проклятый во всех смыслах город и попытаться начать жизнь сначала. Крюк понимал, почему откуда это внутреннее сопротивление. Он знал, что, куда бы он ни отправился, его все равно будет тянуть назад. Незаконченные дела – они такие, всегда найдут способ испортить жизни хорошему человеку. А уж пропащему убийце и подавно.
Крюк остановился и. приняв окончательное решение, обернулся. Регина была почти у машины. Пистолет она, кажется, спрятала, хотя теперь это уже не казалось ему настолько важным.
Ему показалось, что он одолел расстояние в секунду, хотя наверняка прошло немного больше.  Крюк с силой толкнул королеву вперед, на машину, придавил рукой левое плечо, и, наклонившись, тихо и серьезно сказал:
- Попроси не убивать тебя. Пожалуйста, попроси.
Он надеялся, что она послушается. Так убивать ее будет намного приятней.

Она даже не боялась. Он не понимал, как она умудряется оставаться все это время все той же королевой, которую он встретил в темнице Регарума. После стольких лет, проведенных в заточении этого города, этого мира, ложной памяти остальных горожан – чем она подпитывает тень той Регины, которой была когда-то, как смогла сохранить ее?
Она не боялась, и в чем-то была права. Крюк и сам не верил до конца, что убьет ее. Он не мог поверить, что ее можно убить вот просто так, без предварительных ритуалов, без того, чтобы продать кому-то душу за такой шанс, не отдав за эту возможность все, что имеешь. Хотя, если подумать, он и так уже отдал все. И теперь, в кои-то веки, может получить свою награду – даже если не очень и хотел ее получить. У судьбы, как ни крути, паршивое чувство юмора.
Он не спешил добивать ее сразу. Но медлил не потому, что сомневался. Просто – ну не в спину же ее бить. Так было неправильно. Даже ведьма заслуживала чего-то более достойного. Крюк сменил руки – теперь он удерживал королеву левой рукой, правой же он обнял ее, нащупывая спрятанный пистолет. Сегодня он им не понадобится, не стоит повторять старые ошибки.
Пистолет нашелся быстро. Крюк швырнул его в сторону, и его бесшумно проглотила тьма. Теперь ей было нечем защищаться.
Он рывком развернул королеву лицом к себе и, не торопясь, поудобнее зафиксировал. Потом аккуратно примерил место, куда будет бить. Королеву он хотел поразить в сердце.
- Нет, так нет, - сказал Крюк. – Тогда нам пора прощаться.
Королеву он хотел поразить в самое сердце.
Она того заслуживала.

Миг перед ударом все тянулся и тянулся. Только слова Регины и прервали его – иначе неизвестно, сколько еще Крюк оттягивал бы момент, которого ждал так долго. Хотя нет: на этот раз всего пять лет. Никакой вечности, никаких путешествий в другие миры. Всего лишь небольшая прогулка к безумию и обратно, и все. Месть – вот она, почти что у него в руках.
Просить себя дважды он не заставил. Коротко, без замаха Джонс вонзил крюк в грудь Регины. Тот вошел так легко, словно тела у нее и вовсе не было. Так легко, будто только для этого одного и был когда-то отлит. Удивительно легко, на самом деле.
Регина продолжала стоять. Крови видно не было. Крюк легонько потянул руку к себе, чувствуя, как вытаскивает то, в существовании чего всегда сомневался – сердце злой королевы.
Он запоздало вспомнил о том давнем зачаровании, которое сама же Регина и подарила ему, чтобы он мог убить Кору. А теперь все обернулось вот так.
Крюк отпустил Регину и отступил на шаг назад, держа в руках бьющееся чужое сердце.  Оно, кстати, оказалось даже не черным.
Ощущение было каким-то неправильным. Слишком много власти.
- А теперь попросишь? – спросил Крюк, чувствуя, как пойманной птицей дрожит в ладони сердце ведьмы.

- О, нет, королева, ты неправа, - улыбнулся в ответ Крюк. – Кое-что я знаю. Знаю, например, что пока я держу твое сердце в руках, тебе придется подчиняться мне. Ты просто физически не сможешь ослушаться. Знаешь, кто научил меня этому? Твоя милая матушка дала мне этот урок перед тем, как я убил ее.
Регина была бледной, будто от нее осталась лишь выцветшая тень. Крюку никогда не доводилось оказывать без сердца – оба раза он удерживался в полушаге от того, чтобы его потерять. Но он подозревал, что ощущение должно быть не из приятных.
Кажется, он случайно нашел лучшее средство от безумия: надо всего лишь подержать чужую жизнь в руке. Хотя, может, кого-то именно это и свело бы с ума окончательно. Крюк же чувствовал себя так, словно проснулся после многолетнего не то кошмара, не то запоя, и даже не ощущает похмелья.
Какое-то время он еще любовался сердцем, даже попробовал для пробы легонько его сжать, и улыбнулся сам себе, почувствовав, что оно упругое, как спелый гранат. Потом на память вдруг пришло старое воспоминание: вот как-то так же сжимал сердце Милы и Темный. Это вернул его в реальность.
Если не вышло убить ее сразу, стоило проверить, случайность это или подарок судьбы.
- Давай попробуем еще раз. Самый последний, обещаю, а потом вернемся к твоей смерти. Скажи, существует ли возможность вернуться домой?

Ей явно было больно. Крюк, к сожалению, все еще помнил боль от того, что кто-то держит твое сердце, но сейчас он никак не мог отделаться от совершенно ненужного вопроса: интересно, а если вытаскиваешь его, это больнее. Чем сжимать его прямо в груди?
Он понимал, что его интерес неправильный, нездоровый – хотя, не факт, что после всего его и самого можно еще считать здоровым человеком. Интерес, сродни тому, как дети иногда ходят смотреть на то, как постепенно разлагается мертвое животное, или как стирают пыльцу с крыльев бабочек, чтобы проверить, правда ли те больше не смогут летать.
Только один этот интерес и сдерживал его сейчас. Убить Регину хотелось. Крюку даже не нужны были ее страдания, как когда-то ему совершенно безразличным было то, как именно от его руки умрет Темный – лишь бы только он в самом деле умер.
Но теперь, то сжимая, то отпуская ее сердце, удержаться от того, чтобы продлить это все еще немного, было довольно сложно. Слишком уж легко ему удавалось заставлять ее сжиматься от боли.
- Хорошо, значит, действительно не можешь ослушаться. – Стоило проверить также, насколько распространяется власть сердца. – Не улыбайся, не лги. И расскажи, в чем подвох.
Подвох был, и в этом Крюк был уверен. Иначе зачем она все это устроила, почему просто не вернула его назад, как он того хотел? А, ну конечно. Она просто слишком долго тренировалась на сердцах. Когда боль причинять легко, забываешь, что существуют и другие возможности.
Крюк быстро стукнул по сердцу пальцами, одним за другим, и только потом спросил, дождавшись, когда королева отдышится:
- Тебе это нравится? Скажи, та твоя маленькая шутка, которую ты провернула со мной пять лет назад – она этого стоила?

- Я выжил в Неверленде, - резко отозвался Крюк. – Уж дома-то я точно найду способ не умереть.
Управлять Региной было просто, но как-то неправильно. За годы жизни он привык к тому, что его слушаются и ему подчиняются потому, что он капитан, а не потому, что в случае ослушания раздавит сердце наглецу. Хотя с королевой иначе вряд ли вышло бы.
Что самое забавное, Крюк был уверен, что она не врет. Не потому, что помнил, что это невозможно. Она просто не выглядела так, будто врет. Со слишком уж большой радостью говорила об изменениях в их родном мире.
- Что твое проклятье сделало с нашим миром? – спросил он, для верности снова чуть сдавливая сердце.
Она уже плакала. Кто бы знал, что плачет она слезами, а не змеиным ядом.
- Видишь, как бывает, - Крюк заботливо помог королеве снова стать на ноги. – Ни сила, ни магия особо не важны. Иногда нужно просто ненавидеть кого-то достаточно сильно. Ну, и еще иметь в запасе подходящее заклинание. Помнишь? Это же твоя магия. Наверное, теперь мне стоит поблагодарить тебя за такой щедрый подарок. И за то, что ты сохранила его для меня.
Он заметил, что ее трясет. Интересно, от страха или от холода осенней ночи?
- Не надо, осталось недолго. Покажи, что ты сделала с Зачарованным Лесом, и на этом, возможно, все закончится.

- О, спасибо, - искренне сказал Крюк и улыбнулся. Как он давно не улыбался, и надо же – до сих пор не разучился. – Я бы сказал, что при случае обязательно окажу тебе ответную услугу, но, вообще-то, я и так убил для тебя достаточное количество людей. Полагаю, мы в расчете.
Он с трудом удержался от того, чтобы не подбросить сердце на ладони, как какую-нибудь забавную безделушку или разменную монету.
Крюк никогда прежде не думал о том, что ее проклятье не просто перенесло людей – оно вырвало их из Зачарованного Леса, оставляя старый мир порванным, уязвимым. Как сильно могли измениться те земли?
Она не врала, и поэтому основным вопросом, интересовавшим Крюка, было не плохо ли дома, а насколько именно там плохо. Он полагал, что вряд ли хуже, чем тут.
Крюк обернулся, оставив королеву шататься без его помощи, и посмотрел за черту города, в ночной осенний лес. Он не казался опасным, не казался пугающим, не казался волшебным или сулящим хотя бы что-то. Он был никаким, пресным и блеклым, как и все в этом мире.
Хуже, чем тут, быть просто не могло.
И все же подстраховаться стоило, просто на случай, если королева каким-то образом умудряется не раскрывать все свои карты.
- Если что-то пойдет не так, ты сможешь вернуть меня сюда? И, кстати, как насчет совместной прогулки в родные земли, раз уж ты так прикипела ко мне сердцем? Скажи «да», не огорчай меня. Тебе этого не хочется, поверь.

Отредактировано Killian Jones (2013-12-03 12:55:20)