Информация о персонаже:
1) Имя.
Томас Лермонт – имя, данное при рождении.
В Зачарованном Лесу обычно именуется без фамилии, но с одной из возможных приставок к имени: Томас-Рифмач, или Честный Томас. Среди информаторов сильных мира сего (точнее – того) известен под кличкой «Сказочник».
В Сторибруке - Томас Эрлстоун.

2) Дата рождения, возраст.
В Зачарованном Лесу – 10 февраля 1545 года, 42 (60) года
В Сторибруке – 10 февраля 1969 года, 42 года
Да, с самого начала Проклятия возраст Сказочника является константным ответом на Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Такого.

3) Сказка и роль в ней.
Все имеющиеся истории. Сказочник, как ни банально.

4) Происхождение, положение в обществе, вассалитет.
Происхождение - сын одного из небогатых дворян Френо.
Положение в обществе – человек, так или иначе известный почти всем и обладающий немаленьким, но честно заслуженным кредитом доверия.
Вассалитет – Зачарованный Лес. Весь.
Занятость в Сторибруке - верстальщик в Storybrooke Daily Mirror

5) Биография.
Томас родился, Томас учился, Томас делал все, что положено мальчику его возраста любого сословия: тырил на кухне сахар, гонял голубей, отлынивал от уроков и мечтал, войдя в возраст, заделаться героем.
Это было разумно: рыцарская доля для отпрыска не самой богатой семьи не самого богатого княжества – не худший выход.
Родители смотрели благосклонно.
Судьба смотрела иначе.
Судьба за ручку отвела десятилетнего Томаса в библиотеку и оставила там стоять, пораженного впервые в полной мере открывшимся взору великолепием.
На полках криво громоздилась друг на друга жизнь – вся, которая есть. И вся, которая будет. Чужая, заманчивая, красочная…
Обрывающаяся на полуслове. Ограниченная типографским лимитом. Фантазией автора. Ленью историка.
Последние вообще в Зачарованном Лесу были ленивы, как отъевшиеся голуби: вместо работы сдавали книжникам откровенное фуфло, и весь мир, каким его можно было разглядеть, с ногами забравшись в отцово кресло, выглядел нагромождением дыр и неумелых заплат.
Томас призадумался и проштудировал в четыре года все тома, которые можно было достать в княжестве – и читал быстро, и выбор во Френо был, прямо скажем, невелик.
Душа просила большего. Отец задумчиво крякнул, понимая, что парадигма-то меняется на глазах, но дурного говорить и советовать не стал – отпустил с миром, надеясь, что острый ум и сносное умение держать как нож, так и меч (а при необходимости – и без оных обходиться) уж как-нибудь уберегут сына от беды.
Томас ушел вдаль по пылящей дороге княжества, чтобы вернуться в первый раз только через четыре года.
За это время он обошел Френо, Альбион, Эннфолд и большую часть Дарема, сносно овладел множеством наречий и диалектов, и кем только не успел поработать – от посыльного при одной из эннфолдских зеленных лавок до личного телохранителя премиленькой купеческой дочки какого-то даремского дельца.
Вот тут-то возвращаться и пришлось – купец, очевидно, смекнул, что такую драгоценность он смазливому мальчишке доверил слишком опрометчиво. Девица, бойкая и беспечальная, только хихикала над отцовым гневом, но Томасу порекомендовала «свалить за горизонт» - от греха подальше.
Лермонт почел за благо послушаться.

Год сидел в отцовом доме: помогал, как мог, разбираться с бесконечными экономическими проблемами, приводил в порядок дела. Записывал все, что видел, помнил и знал.
Видя, что сын от такой атмосферы скоро полезет на стену, отец написал князю, с которым с еще детских времен был в добрых человеческих отношениях, да и испросил разрешения для отпрыска навещать по временам библиотеку.
Отец надеялся, что для чтения. Томас только смеялся раскатисто и составлял для светлейшего князя первый в Зачарованном Лесу книжный каталог. Иногда в комнату на нетвердых ножках забегала отбившаяся от нянек и мамок годовалая надежда княжества.
Томас подхватывал девочку на руки и нес сдавать родителям, попутно напевая глупейшие песенки и понимая, что у каталога, по крайней мере, есть адресат.

Через год - отправился дальше: дошел до Дарема, обошел то, что не успел обойти в первый раз, нанялся юнгой на корабль. Свободные острова наградили его ворохом историй, хождение под парусом – еще одним ворохом историй, морскими легендами и произведением в звание матроса за неделю до высадки в стране Оз…
И так далее, и тому подобное.
Постепенно обзаводясь репутацией человека, который знал и видел все и всех, имеющих хоть какое-то значение, Томас все чаще замечал, что границы для него постепенно перестают существовать, а за событиями больше не приходится бегать, ловя по тавернам отголоски слухов: казалось, Мир сам ведет своего летописца туда, где вершится его судьба.

Потом на границе с Регарумом, во время очередного вояжа за очередными фактами, встретилась бесподобная Голубая Фея, и судьба Томаса наконец обрела четкость: вот порог, вот Книга (раньше – своя для записей, а теперь – зачарованная), вот весь мир и вся его История. В одни руки. Возврату и обмену не подлежит.
Томас кивнул, подхватил фолиант подмышку и двинулся дальше.

Раз в несколько лет – это уже стало традицией, возвращался под отчий кров: вспомнить детство, проведать родителей, успеть к смертному одру родителей, оборвать сорные травы возле надгробий… Проследить, чтобы в его отсутствие финансы все-таки худо-бедно доходили до цели и крохотный штат слуг поддерживал жизнь в ветшающем доме.
Заглядывал, конечно же, и в княжеский замок: каталог, понимаете ли, надо было продолжать. Это теперь с князем стало у них традицией, и традицию никак нельзя было предать – работа его пользовалась колоссальным успехом у одной темноволосой юной леди, всем цветам предпочитающей желтый.
Именно пятилетняя Бэлль, упоенно хохочущая очередным дурацким уличным стишкам, и начала называть его Рифмачом.
Так с тех пор и повелось.
Народ потом назвал его Честным.
И это тоже прижилось.
Отцова фамилия все чаще оставалась лишь в подорожных грамотах.

Спустя годы пришлось светлейшему князю поломать себе голову и измыслить для наезжающего в гости Томаса ажно целую официальную должность: иначе бы верный народ и облагодетельствованный помолвкой (вкупе с постоянно откладывающейся свадьбой) Гастон категорически не поняли, с какой это стати этот всеми дорогами пропахший хлыщ остается едва ли не наедине с юной княжной.
Так Рифмач из библиотекаря переквалифицировался в учителя – благо, учить юную Бэлль было сущим удовольствием: к природному очарованию девушки прилагался еще и острый ум, и это не могло не подкупать.

В Альбионе ненадолго столкнулся с Бременскими – это были веселые деньки. Безбашенные музыканты не желали печалиться, а желали веселиться, и веселить народ, и народ этот – защищать. Они были честными – это подкупало настолько, что Сказочник путешествовал с ними полгода.
Дал полистать книгу Элли – и долго потом размышлял над явившейся взору историей.
В истории была… дыра.
Сказочник ответственно записывал все, что происходило после их встречи, но что делать с сюжетным провисом в десяток непоявившихся строчек – так до самого расставания, довольно страстного, но совершенно беспечального, так и не понял.

Одной из самых трудных историй для Томаса, уже далеко не юнца, а человека, повидавшего многое и побывавшего во множестве переделок (чего только стоили догонялки с королевской стражей по всему регарумскому периметру!), оказалась история с Каем, Гердой и Снежной Королевой.
Хотелось вернуть себе беспечальные шестнадцать лет, когда все ясно, как на ладони: вот Добро, вот Зло, и всем ясно, кто кого победит.
К сожалению опыт подсказывал иное: время четких границ и ярких красок – прошло. И легче легкого объявить Злом чужую боль.
Но что бывает при таком выборе – он насмотрелся еще записывая очередной виток истории Снежки и Принца.

А потом стало (впервые в жизни!) вообще не до историй. Пришла война с Ограми. И пришла весть о том, что погибла Бэлль.
Это оказалось страшным ударом – куда более страшным, чем сам Томас подозревал.
Он бросил все так быстро, как только смог, и заделался чуть ли не натуральным сыщиком: Книга подсказывала, что история Бэлль не завершена, многоточие подразумевало, что место для финальной кляксы еще не определено, и Рифмач с истовостью настоящего фанатика искал ее следы по всем королевствам…
И не находил.
Близилось время отчаяния.

Мир взывал к своему избраннику, безжалостно лишая свободы воли и действия: надвигалось что-то страшное, и даже сам Сказочник понимал, что прав у него больше нет никаких, и он в ответе за всех и каждого, за любого второстепенного персонажа и даже – страшно подумать – за всякого злодея, хотя и не было для них персонального места на страницах Книги.
Но Сказочник должен был думать обо всех. Что бы ни шло в его мир, какую бы плату не готовили сильные для своих подданных, Томасу было место среди прочих, потому как без него история застынет, и больше никогда не сдвинется с места, и не будет не то что счастливого финала – вообще никакого финала не будет.
Никому.

…не видя обложивших Замок со всех сторон клубов Проклятия, он сидел на балконе, сгорбившись и укрывая собственным телом страницы Книги, и писал, писал, до последнего – писал каллиграфическим, не сбивающимся почерком все что было, что будет, и на чем, очевидно, не успокоится уже ничья душа…

В Сторибруке:
Под влиянием амнезии Проклятья нарушил договор с Голубой Феей и отдал (в подтверждение своего несомненного "гудгайства" – добровольно и бесплатно) Книгу Румпельштильцхену, о последствиях какового деяния пока даже и не подозревает.
Бессменный верстальщик городской газеты, во всех отношениях приятный джентльмен, любимец детей и собак. Когда-то, как считается, преподавал в сторибрукской средней школе историю. Неизменно доброжелателен, доброжелательно неизменен и очевидно, что именно имя Томаса Эрлстоуна приходит в голову первым, когда задумываешься о том, у кого бы попросить помощи или доброго совета.
Близкими друзьями, тем не менее, так и не обзавелся – немногие могут похвастать, что бывали у него дома или вели с Томасом разговор о чем-то, касающемся непосредственно его.
Так что его внесезонные приступы депрессии, накатывающие по вечерам, когда даже шариковая ручка в пальцах отказывается писать больше трех слов подряд – маленький грустный секрет.

6) Характер:
• Сильные стороны.
Добрый и понимающий, в понимании этих слов, стремящихся к абсолюту: наделен умением видеть не только итоговый результат чьих-то действий, но и болезненную цепочку причинно-следственных связей, приведших чужую душу к тому или иному результату, из-за чего вряд ли сочтет себя в праве кого-либо судить и, тем паче, осуждать. В хорошем смысле слова авантюрен – не пугается возможных опасностей, считая риск делом безусловно благородным. Очень заботлив, особенно в отношении тех, кого считает вверенным себе судьбой – да, это именно тот человек, который не только, сложись так ситуация, выдернет вас за руку, не дав угодить под колеса несущейся машины, но и удостоверится после этого в том, что с вами действительно все в порядке.
Абсолютно самоотвержен.

• Слабые стороны.
Ввиду устоявшейся старой привычки следовать оговоренному с Голубой Феей и не вмешиваться в происходящее напрямую – временами может показаться инфантильным. Почти любое его действие строго подчинено логике, согласно которой Сказочнику должно быть выведенным за черту повествования. Часто излишне самоуверен, и, хотя никогда не будет избегать «ответа за базар», не всегда способен действительно правильно рассчитать свои силы и возможности. Бывает раздражающе несерьезен.
Стремясь за всем и всеми видеть истинную подоплеку вещей может быть неспособен в нужный момент действительно принять какую-то одну сторону и действовать логично, исходя из ее нужд.

• Привычки, предпочтения.
Очень редко употребляет алкоголь, всему предпочитая хороший кофе. Курит трубку, воздавая должное вишневому табаку. Если случается писать от руки – украшает поля виньетками, затейливой штриховкой и набросочными иллюстрациями.
В задумчивости складывает бумажные самолетики с довольно качественными аэродинамическими свойствами.

7) Внешний вид:
• Цвет глаз, цвет волос, тип стрижки.
Серо-зеленые глаза, средне-русые вьющиеся волосы, стрижка скорее короткая.

• Рост, вес, телосложение.
177 см, 75 кг, телосложение ближе к атлетическому.

• Особенности.
Рубец от сильного ожога на левом плече – наследие не очень удачного визита в Шервудский Лес и близкого знакомства с «охранными» методиками Шерифа.
Косой шрам через спину после очередной дурацкой стычки с Королевской Стражей – оставлять неприкрытыми тылы было очень, очень неосмотрительно.

Обладатель довольно странной улыбки, заставляющей иных задуматься об употреблении ее носителем средств, расширяющих сознание.

8) Дополнительно.
Неплохо фехтует (предпочитает полуторный либо одноручный меч) – однако стилем, далеким от классического либо дуэльного фехтования. Азы, данные в доме отца, изрядно поистерлись о дорожные стычки и уличную манеру.
Знает, с какой стороны браться за лук, хотя, безусловно, не снайпер.
А вот на кулаках – бесспорно хорош: бьет четко, умело и точно зная куда именно и какой с того будет результат.
Однако при всем том до последнего будет стараться избежать любого физического насилия, исповедуя тот принцип, что два взрослых человека непременно могут решить все проблемы не прибегая к мордобою. На то они и взрослые люди.

Немного знаком с клавишными инструментами – ну, «К Элизе», скажем, на фортепьяно сыграет.

Информация об игроке:
1) Связь с Вами.
У администрации.
2) Планы на игру.
«…но спасать человечество – нужно!». Ну, а кроме человечества еще надо за парочкой особенно рьяных жителей проследить, потому что некоторых так и тянет в неприятности, как пчел на мед.
И, конечно же, понять. Максимально понять всех.
Вернуть Книгу и способность писать.
И да, Голд – это был слишком подлый ход даже для тебя.

Отредактировано Thomas (2013-10-12 23:10:29)