Существует только одна вещь, которая страшит больше, чем густой непроходимый лес, полный нечетких шорохов, отголосков эхо и криков непонятных птиц - и это лес, лишенный всех звуков, опустевший, мертвый: лес, зачарованный смертью.
Выдвинулись они на рассвете: Мулан так и не озаботилась тем, чтобы подобрать подходящий повод и не идти в этот самоубийственный поход, сам он тоже не сумел найти пути к отступлению. Агарден ждал где-то впереди, и Крюк чем дальше, тем лучше понимал, что никому из них двоих поход этот не нужен. Ну, разве что китаяночка решила свести счеты с жизнью и решила разом избавить Пристанище от лишнего рта - она же так любит помогать убогим.
Деревья в лесу были огромные. Неудивительно, что люди, которые тут живут, такие незаметные - это на море, возвышаясь над гладью воды чувствуешь себя почти что всесильным, а тут даже деревья намного больше и старее. Крюк, прищурившись, посмотрел на зацепившееся за верхушку сосны солнце.
- Солнце уже час как зашло за нок-рею, самое время для первой порции рома. Ну, зашло бы, - поправился Джонс, - будь тут нок-рея. Но глазомер у меня хороший, так что можешь просто поверить на слово.
Он полагал, что Мулан не верит ему, однако все еще придерживался своей легенды. Если бы он ходил в Агарден так часто, как рассказывал, то знал бы хорошее место для привала. Однако он его не знал, и теперь полагался лишь на слепую удачу.
И слепая удача в кои-то веки не отвернулась: еще через несколько минут пути он разглядел среди веток просвет и, приглядевшись. довольно улыбнулся.
- Так что, солдатик? Пить здесь сейчас, конечно, не стоит, но для привала самое время.
Он вытянул руку в приглашающем жесте, но на поляну ступил первым. Она была не очень большая, довольно заросшая, но все еще отлично годилась для передышки: ни поваленных ограми деревьев, ни истлевших тел тех, кому не удалось избежать скверны этого мира.
Крюк сел и с заметным удовольствием вытянул ноги вперед.
- До города еще часов семь, - прикинул он расстояние, которое преодолел несколькими месяцами ранее. - Если сохранять такой темп, мы поспеем как раз к закату. Или, как их еще называют в Агардене, к ужину.
Вряд ли бы она согласилась повернуть теперь, но попытаться стоило - равнодушие Крюка сменилось желанием жить, стоило ему проснуться на следующий день и вспомнить, на что он подписался.
- Еще не поздно отказаться, - будто невзначай заметил он.

Джонс сорвал травинку осоки и сунул в рот.
- Мда, - скривившись – травинка оказалась горькой – ответил Крюк, окинув взглядом Мулан, - в самом деле не по зубам, солдатик. Тебя им и на ползуба не хватит.
Мулан  храбрилась – совсем как он сам – и, как и раньше, парировала почти все его слова. Оно и к лучшему, такой китаяночка нравилась ему гораздо больше, чем когда принималась изображать олицетворение воинской честности и людской моральности.  На мгновение он поймал себя на мысли, что, может, они и не умрут в Агардене, потом вспомнил, что нет, никакого «может» быть не должно. Нужно как-то отвадить ее от этой идеи – пусть даже теперь, когда стало почти слишком поздно. Хотя, как ее отвадишь? Это все равно, что стрелу на лету пытаться отбить. Крюк с досадой выплюнул осоку и пожал плечами.
- В Агардене? И не сосчитать.
Что самое забавное, Джонс даже не врал. Он был в Агардене – в старом, шумном грязном веселом Агардене, где сходилось большинство торговых путей мира – тысячи раз, и никогда бы не подумал, что придет то время, когда он будет упираться тому, чтобы вернуться туда.
- Хороший был город, - сказал он, чтобы задержать былое в памяти хотя бы на еще несколько фраз. – Бывало, сходишь на берег, находишь вначале вечера себе кровного врага, а под утро вы с ним уже почти что лучшие друзья. Люди изо всех стран, товары изо всех миров – тогда ведь еще были открыты пути в другие земли.
Он осекся, вспомнив, что должен был попытаться отговорить ее от этой затеи, а вместо этого ему самому почти что захотелось посмотреть на осколки былой красоты города.
- А теперь, кроме смерти, искать там нечего.
Идти в город к ночи было глупой затеей, так что Джонс не торопился – все равно, иди они быстро, придется ждать рассвета где-то недалеко от границ Агардена.
- Могла бы и повернуть. Лучше уж пошел бы твой дубоголовый ученик, - соврал он, зная, что тогда точно ничего бы не смог поделать. – Его смерть была бы не особо важна. Впрочем, мне-то что. Хочешь доказать, что ты, хоть и девочка, ласточка, но тоже не промах – вперед. Я даже попрошу, чтобы тебя потом зарыли где-нибудь в отдельной, геройской части кладбища.

– Ласточка, ласточка, - снисходительно протянул Крюк, - поживешь с мое и узнаешь, что сабли тупятся, порох сыреет, тетива рвется. А хороший самогонный аппарат – это всегда хороший самогонный аппарат.
Он ограничился только этим исключительно потому, что в принципе не привык объяснять своих действий и слов. Он почти всегда был самым главным, его слушались и не пытались оспаривать даже сомнительные решения.
Впрочем, тут и объяснять было, в общем-то, нечего. Все, кому случалось плавать на кораблях, пили, и это было нормально. Бывало, что Крюк в течение нескольких лет не брал в рот ничего, слабее пива – и это тоже было нормально. Пили от цинги, от холода, от всякой заразы, от наговоров, от тяжести на сердце и от горизонта, слишком бескрайнего для того, чтобы можно было на него смотреть и не сойти с ума.
– Верит во всякие глупые вещи, - принялся перечислять он, –  ходит в места, куда и дураку понятно, что ходить не стоит, друзей из кровных врагов не делает. Еще и ценности самогона не понимает. Какие вы, северяне, все же странные.
Примерно в этом месте ему и стоило бы замолчать, причем Крюк даже понимал это.  Но Мулан вела себя так, словно они выбрались на загородную прогулку, а  не шагают в пасть смерти, а Джонсу хотелось бы, чтобы она боялась, как боится он сам, или хотя бы злилась. И это желание было сильнее голоса разума.
Поэтому он не замолчал:
– Или ты одна такая, солдатик, гордая и непонятная? Тогда не удивительно, что ты одна. Кто согласился бы на такую жену? Разве что кто-то достаточно трусливый и слабый, чтобы тебе пришлось научиться все делать самой. Да и тот бедняга по размышлении здравом, полагаю, скорее предпочел бы смерть.

Она в самом деле рассердилась, да еще как – настолько, что даже кричать не стала. Она, должно быть, и в бою вела себя так же: молча втыкала в противников клинок, без лишних разговоров.
Однако в этот раз без разговоров все же не обошлось. Крюк понял, что по-настоящему задел ее за живое. Это могло значит как то, что он во всем был прав, так и то, что он во всем ошибался. Впрочем, разбираться в этом он не собирался. Не теперь, когда Мулан в ответ принялась тыкать пальцами в его ноющее прошлое и в его непонятную жизнь.
- Тогда мы два сапога пара, милая, - сказал он, резко вставая с земли.
Они стояли совсем близко, и Крюк, пытаясь казаться спокойным, посмотрел на нее сверху вниз.
- Кто бы говорил о лицемерии. Прикрываешься разговорами о надежде, чести и прочих бреднях, а сама тем временем постепенно убиваешь себя. Загоняешь себя, пытаясь научить чему-то пастухов да пахарей. Идешь в Агарден с кем-то, кто ничего о тебе не знает, с кем-то, о ком ничего не знаешь ты.
Он коротко, резко улыбнулся, и с деланным уважением наклонил голову:
- Давай-ка начистоту. Если тебе по какой-то причине так не нужна жизнь, что ты готова всю ее отдать другим, если тебе так уж сильно хочется умереть – не стоит тянуть так долго и идти длинным путем. Ты всегда можешь просто попросить. Уверяю, желающие помочь найдутся всегда.

- О-о-о, - протянул Крюк и, на миг отстранившись, и окинул Мулан взглядом. Та разве что пламенем преисподней не пылала от ярости. – Сколько в тебе страсти, потраченной не на то. Должен сказать, ты очень зря не тащишь людей в постель. Глядишь, перестала бы сочиться желчью, стала бы нормальной девушкой.
Он сомневался, что в новом мире вообще осталось такое понятие как «норма», однако был уверен, что китаяночка, со всей ее строгостью и сдержанно-вежливой манерой держаться, с детства знает все о том, что подобает, и что не подобает приличным северным девушкам. Она, судя по всему, все обо всем знала. Отличит она отвагу от самоубийства, как же. Все-то она о ней знает, конечно.
Крюк знал, что такое отвага, он видел ее. Отвага – это сказать: «Я люблю тебя» и улыбнуться, чувствуя, как черные сморщенные пальцы сжимаются на твоем все еще живом сердце, зная, что жить ему осталось самое большее один удар.
От воспоминания перехватило дух. Он сглотнул и тихо сказал, почти что прошептал Мулан.
- Не знаю, в какой Стране Чудес тебя растили, но не думай, что ты, со своим блестящим мечиком, красным плащиком и чистенькими доспехами хоть что-то знаешь о жизни и тем более об отваге.
Его голос под конец звучал едва ли не угрожающе, и продолжил Крюк уже более легким тоном.
- И ты не права, что даже не удивительно. Это не я иду с тобой – ты идешь со мной. Как ты верно заметила, мы почти незнакомы. А ты ведь даже не знаешь, правильной ли дорогой мы идем. Откуда тебе знать, что я не собираюсь использовать тебя как приманку?
Вот теперь он улыбнулся, весело, зло и почти искренне.
- Тем более, что ты девушка. На что еще ты можешь сгодиться?

Ладно, драться она в самом деле должна была уметь. Драться по-настоящему, а не только маршировать да позировать с мечом: на земле он оказался так быстро, что едва не пропустил ее движение. Прием эффективный, но не эффектный - таким нельзя научиться на уроках фехтования, такие выносят только из реальных схваток.
- Посмотрим, как тебе удастся не потеряться в малознакомом городе, - сдавленно - Мулан, даром что была маленькой, давила на грудь, мешая нормально дышать - сказал Крюк и проглотил слюну. Кадык поднялся и опустился, коснувшись острого лезвия. - Но зато так уж и быть - когда местные твари сбегутся драться за твои потроха, я, так уж и быть, прихвачу что-то полезное. Так что жертва твоя не будет напрасной.
Он испытывал странное упоение от того, что продолжает угрожать девушке даже теперь. У нее был взгляд, какой бывает у людей, которым случалось убивать или видеть смерть, но по какой-то причине он был уверен, что его она не убьет.
Хотя бы потому, что, хоти она его убить, давно бы уже перерезала горло.
Хотя бы потому, что, хоти она его убить, не стала бы так глупо подставляться.
Она перенесла вес на левую руку, которой придавила его плечо, и он воспользовался этим - правой рукой сбил ее левую, заставив потерять основную точку опоры, и быстро повернулся, подминая под себя Мулан.
- А вот теперь давай  поговорим, - сказал Крюк.
Он сжал ее запястье, заставляя выпустить нож.
- Ты сильная, но отвлекаешься, - отметил он будничным тоном, наконец-то отобрав оружие. - Когда хочешь кого-то убить - убивай, а не разговаривай. Если хочешь, чтобы тебя не предавали - не грози людям ножами.
Сначала Джонс хотел откинуть ножик подальше, однако все же решил, что хорошего оружия не так уж много, чтобы разбрасываться им, так что он заткнул его за пояс.
- Это я оставлю как трофей, - сказал он, поднимаясь. - А с тобой мы решим так: я не собираюсь умирать в Агардене, поэтому если ты будешь обузой, если ты будешь мешкать, тянуть и глупить в бою - я тебя брошу, и ты ничего с этим не сможешь поделать. Разве что...
Внезапная мысль была четкой и яркой, словно не только что пришла в голову, а была там всю его жизнь.
- Докажи мне сейчас, что не будешь мешать, -улыбнулся Крюк. - Попробуй одолеть меня. Смотри, я даже не буду нападать первым. Не сумеешь - смирись с грядущей наглой смертью, или возвращайся домой.

Можно очень много сказать по тому, как человек готовится к бою. По Мулан, например, было видно, что ее стоит опасаться. Крюк полагал, что она будет злиться: и из-за ножа, и из-за того, что он повалил ее на спину, и из-за того, что ранее задел за живое. Но она была спокойна, и это говорило о ее воинском умении куда больше, чем ее слова и доспехи.
Она поклонилась - Крюк даже брови приподнял от удивления. Такая умница, а следует ненужным церемониям, будто прячется за ними от предстоящей драки.
Хотя уверенности в себе ей тоже было не занимать.
- О, теперь ты улыбаешься? - спросил Джонс, внимательно следя за ней взглядом, чтобы не пропустить момента, когда она решит атаковать.
Он ведь обещал, что не будет нападать первым.
Первый из ударов Мулан он перехватил, второй пропустил - отчасти из-за крюка. Будь это настоящий бой, он воткнул бы крюк под ее занесенной для удара рукой в шею или под ребра - в зависимости от того, быстрой или медленной смерти хотел бы для противника.
Пропущенный удар был не сильный, скорее обидный. Крюк только теперь подумал о том, что в этом, пожалуй, и есть главная проблема. Он не хотел причинять китаяночке настоящий вред, но драться, не причиняя настоящий вред, просто не умел.
- Очень хорошо, ласточка. Пожалуй, ты смогла бы победить песчаного тушканчика, - криво улыбнулся Джонс и резко вскинул локоть, метя ей в подбородок.

Видно было, что китаяночка получает от происходящего удовольствие. Что же, хоть в чем-то ему повезло: будь на месте Мулан тот же Круст или любой другой из охотников, он бы наверняка не сдержался и оставил бы на месте привала труп. А так это все еще выглядело забавой игрой, затеянной во время отдыха.
- Ладно, признаю, - наклонил голову Крюк, - танцевать ты умеешь. Но на бой это, извини уж, солдатик, еще мало похоже.
Она стояла почти в той же позе, в которой стоял он сам несколько минут назад, когда предлагал ей эту драку. Более того - она делала точно то же самое, окажись каким-то чудом он на ее месте:пыталась спровоцировать и вывести из себя. Где бы она не набралась этого, с учителями ей явно повезло.
А вот с противником - не очень.
- Что ты, я же джентльмен, воспитание не позволяет мне нападать на девушку первым, - соврал Крюк, и окончательно решил, что ложь - хорошая политика для сегодняшнего дня.
Он направился в сторону, как бы обходя Мулан по кругу.
- Дело за тобой, - сказал он, и тут же вскинул руку в предупреждающем жесте. - Однако. Я должен предупредить тебя: мой крюк отравлен, и любая царапина может стоить тебе жизни. Где-то такой же расклад будет и в Агардене, если волей твоих северных богов тебе повезет сейчас.
Он не рассчитывал, что она испугается всерьез, но в бою инстинкты всегда подчиняют себе волю, а инстинкт самосохранения - самый сильный из всех. Теперь она могла совершить ошибку, стоило лишь немного подождать.

- Достань. Тогда вопрос, идти ли в Агарден, решится сам собой. То-то в Пристанище обрадуются.
Мулан бросилась к нему, и Крюк не мог не отметить, что это хороший ход. Не дать страху шанса, напав на опасность первым. Стоило признаться, что даже теперь, пока китаяночка выкручивала ему руку за спину, его мнение о ней продолжало меняться в лучшую сторону.
Умная и храбрая. Хотя и совершает ту же ошибку, что и многие.
На его крюк смотрели как на увечье, а следовало бы смотреть на него как на преимущество. Дело даже не только в том, что, по сути, Джонс всегда был вооружен. Вот этот ее захват, например: это было бы очень больно, будь у него запястье. Так же лишь сустав в плече отозвался ноющей болью - и только.
Выкручивая руку, Мулан заставила его повернуться вправо, а он усилил это движение. Пожалуй, он мог бы свободным правым локтем сломать ей нос, однако уродовать такое хорошенькое личико не хотелось. Поэтому он отклонился сильнее, обхватил правой рукой Мулан сзади за плечи и резким движение перебросил ее через себя. Крюк едва удержал вскрик. Ее захват был сильнее, чем ему показалось, и перекидывая девушку, он чуть не вывернул сам себе руку.
Он не смог устоять перед искушением и наклонился над лежащей девушкой.
- Движение запястья - и ты была бы мертва.
Крюк постарался незаметно повести плечом, и оно отозвалось острой болью.
- Цени мою доброту, - резко выдохнул он.

Земля перед глазами закружилась, и Джонс второй за этот день раз оказался на земле с сидящей на нем Мулан.
- Подло, - почти с восхищением заметил он, пытаясь высвободиться. Девочка училась на ошибках: на этот раз выбраться из ее крепких, но не особо нежных объятий ему не удалось, и он тихонько рассмеялся:
- Что бы на это сказали твои хваленые китайские мастера?
К его удивлению, китаяночка забрала нож и встала. Вот над этим стоит поработать - жалость в бою ни к чему, даже в простом, а уж если ты считаешь, что твой противник несет смертельную опасность, ему нельзя давать ни единой возможности выкарабкаться.
Крюк вдруг поймал себя на мысли, что, будь сейчас то, старое время, он не раздумывая лишний раз, позвал бы ее в свою команду. Хотя в то, старое время, она, конечно, отказалась бы.
- Прискорбно, - сказал Джонс, поднимаясь на ноги. - А я ведь уже успел к нему привязаться. Придется отбирать назад. Ну, что же.
Ножик с коротким лезвием выглядел в ее руках почти что игрушечным. Да и вся она выглядела большой ожившей игрушкой - статуэткой девушки, из шутки разодетой в воинские доспехи.
Доспехи, кстати, были проблемой. Как ни смешно, но они оставляли открытыми и доступными только те места, удары в которые были бы смертельными. Однако попытаться избавиться от ножа стоило. Даже если ему не придется идти в сам Агарден, привлечь какую-нибудь тварь на запах крови очень не хотелось.
Если она верит, что крюк отравлен, то попытается защититься, и защищаться она будет ножом. Шанс, хотя и небольшой, но все же был, рискнуть стоило, и Джонс бросился на Мулан так, как если бы намеревался воткнуть крюк ей в шею.

Он постарался отставить левую руку в сторону, но все равно ударился локтем о землю, заставив плечо немедленно напомнить о себе короткой рвущей болью. Джонс упал лицом вниз, и несколько секунд помедлил, зажмурился от боли так, чтобы китаяночка этого не заметила.
“Крюка, считай, нет”, - отрешенно подумал он, понимая, что в ближайшее время нормально орудовать рукой не сможет. При силе и скорости девушки - намного превосходящими его ожидания - он определенно поигрывал этот бой. В свою очередь, это значило, что продолжать драку нет никакого смысла.
Однако оставить за собой последнее слово Крюк все еще мог, даже теперь. Оттолкнувшись правой ладонью, он быстро перевернулся, одновременно подсекая опорную ногу Мулан, заставляя ее тоже упасть на землю.
- На этот раз девушке придется обойтись своими силами, - сказал он, поднимаясь.
Как всегда, поняв, что проиграл, Крюк тут же стал перебирать дальнейшие варианты действий. Идея была отличной, однако ему не повезло, и, значит, ему все же придется еще раз посетить Агарден. А потом ему нужно будет выбираться оттуда, желательно, целым и невредимым. Подножки и тычки - пусть даже девичьи, а потому по умолчанию не считавшиеся серьезными - больше в его планы не входили.
- Твоя взяла, ласточка. Кажется, нам туда, - кивнул Крюк головой по направлению к лесу.
- Оружие врагов против них же самих - отличный принцип. Смотри только, не увлекись. А то, чего доброго, после Агардена станешь вести себя как одна из тамошних тварей. Или, и того хуже, - ухмыльнувшись, добавил он, - забудешь обо всех своих правилах, а подлость станет из уловки постоянным принципом жизни. А там, глядишь, и вовсе потеряешь надежду. Хотя, может, ты к этому и стремишься.
Он сделал еще несколько шагов, и остановился на краю поляны, ожидая Мулан.
- Как я и говорил, милая, мы два сапога пара, - кинул Джонс через плечо. - Ты, может статься, даже похуже, чем я, просто ты этого еще не замечаешь.

Крюк споткнулся о невесть откуда взявшийся корень и, не удержав равновесия, упал на колено. Падение не было неожиданностью. То, что Мулан, еще разгоряченная боем, не удержалась, тоже было вполне естественным - он прекрасно знал, как сильно может задевать людей, особенно тех, кто, по какой-то причине считают себя неуязвимыми или правильными.
Единственным, что его в самом деле удивило - так это то, что китаяночка толкнула его не в больное плечо. Сам бы он не упустил возможности усилить фразу доброй толикой боли. Впрочем, Джонс решил, что Мулан все же не заметила его нелепого ранения, иначе наверняка воспользовалась бы ситуацией.
- Да, точно, извини. Ты же сама порядочность, солдатик. Ведь толкать в спину - самый честный из приемов северян.
Крюк уже почти было поднялся, как вдруг его взгляд зацепился за что-то, лежавшее справа от него. Трава тут была высокой, она скрывала находку, и, наверняка, не упади он, прошел бы мимо, ничего не заметив. Снизу же, меж тонкими стеблями были хорошо заметны желтоватые, но еще не потемневшие от времени кости.
- Стой-ка, милая, - мгновенно посерьезнел Джонс. Его не беспокоили сами кости, скорее тот, кто мог их обглодать, тот, кто мог вернуться на место своего пиршества.
Он отошел вправо и шагах в пяти в самом деле увидел кости. Не просто кости - скелет, целый и не разорванный, хотя невредимым его назвать было сложно. Несколько ребер, часть позвоночника, бедро и кость левой руки были раздуты настолько, что казались раза в три больше человеческих. Правая же половина скелета была самой обычной. Части зубов не было, вместо других изо рта черепа торчали клыки. На костях остались обрывки одежду и немного неистлевшей плоти - и на нее, как ни странно, очевидно, не позарилось даже здешнее зверье.
Это тревожило больше всего.
- Видела когда-либо что-то подобное?
Скелет лежал перед небольшим треугольным острым холмом. На крутой его стороне были видны полусгнившие доски двери.

Крюк легко подтолкнул скелет носком сапога. Череп завалился на бок, скрыв жуткие клыки.
- Существовать так нельзя, - ответил он. - Но этот бедняга вроде как и не существует.
Он тоже не встречал ничего, похожего на этот скелет. Был ли он человеком, попавшим под какое-то проклятие, или же неведомой ранее тварью, еще один подарком мира, подпорченного Региной?
Тишина леса опять надавила на уши, стало жутко и тревожно. И они ведь даже еще не добрались до места!
Крюк наклонился ниже, прищурившись, всмотрелся в кости. Китаяночка отошла, но голос повышать он не стал - она наверняка услышит и так, а вот шуму они уже и так наделали достаточно.
- Это не зверь, - сказал он. - Видишь, на костях нет ни царапин, ни следов укусов. Его почему-то не тронули, он просто истлел.
Ему показалось, что он заметил на лице Мулан тень испуга. Наконец-то, хоть что-то ее проняло. Сам Крюк особого страха не ощущал, только неприятную тревогу, из-за которой все время хотелось посмотреть за спину - нет подкралось ли то или тот, кто стал причиной и смерти, и превращения скелета.
- Надо идти, - кивнул Крюк и тоже подошел к двери. - Суди сама: если там, внутри, находится что-то опасное, лучше бы знать об этом сейчас и сразу убить его, а не ожидать нападения со спины.
Он потянул за доски - дверь почти что обвалилась, открывая узкий дверной проем. Темноту внутри разрезало несколько лучей света - очевидно, крыша частично обвалилась. Из помещения тянуло сыростью и той особой тишиной, которая встречается в местах, где долго никто не жил.
“Пусто”, - подумал Крюк. однако заходить внутри не стал, а отступил в сторону и шутливо наклонил голову:
- Дамы вперед?

- В полном, - отозвался Крюк. - Жизнь моя явно налаживается - вон даже гордая и неприступная северянка упала в мои объятья.
Он удержал Мулан и поставил ее на ноги. Только теперь он смог хорошенько осмотреться.
- Что там? - спросил он, тоже зацепившись взглядом за слабый блеск на полу. Джонс протянул к полу левую руку и на крюке с глухим лязгом захлопнулся сработавший рысий капкан.
Капкан был ржавый, слишком тугой, со срабатывающим через раз механизмом - хотя, это-то как раз было удачей, иначе китаяночке не поздоровилось бы.
- Какое-то тут все печальное, - заметил Крюк, с усилием стаскивая нераскрывающийся капкан. Тот сползал с тоскливым громким скрежетом, который едва ли не душу из тела вынимал.
Наметанным глазом мародера он осмотрел землянку - то, что от нее осталось. Он искал хоть что-то ценное, а, еще лучше, полезное. Найдись нечто подобное, и они могли бы закончить на этом свой поход. Круст получит назначенный им трофей, Мулан наверняка тоже удовлетворится уже этой не самой приятной находкой, ну а Крюк на время обезопасит себя от любопытствующих и требующих приносить пользу обитателей Пристанища.
Однако даже на его не самый придирчивый вкус здесь не было ничего, кроме запустения и природы, клочок за клочком стиравшей следы обитания человека.
Он досадливо швырнул капкан оземь. Тот упал, раскрошив мелкие кости, валявшиеся на полу.
- Смотри, - указал на них Крюк. - Тут все же были звери, но мертвеца они не тронули. Что такого могло с ним случиться, если даже голод не заставил их объедать труп?